Последствия войны в Украине — перспектива Евросоюза

В начале 21 века в Евросоюзе сформировались две основные геополитические концепции.

1. Две геополитических концепции

Первая из них была связана с амбициями Германии и Франции построить отдельный, независимый от США европейский геополитический полюс, который мог бы использовать экономический потенциал ЕС. Дистанцирование от американского лидерства и от глобальных целей политики США, не раз вовлекавших европейских союзников в войны, которые Вашингтон вел за пределами Европы, было связано с углублением экономического соперничества между корпорациями по обе стороны Атлантики. Концепция стратегической автономии Западной Европы относительно исторического господства Вашингтона появилась во время холодной войны, но стала более декларируемой целью уже после ее окончания, то есть после падения советской империи. Таким образом, как считали в Западной Европе, угроза со стороны Российской Федерации была ослаблена. Ядерный зонтик, раскрытый Соединенными Штатами над Европой, как и американское военное присутствие на этом континенте, казались, в связи с этим менее необходимыми. Тем более что западноевропейцы не хотели ощущать на себе последствия военной поддержки американцев в виде союзнических обязательств на мировой арене или предполагаемых экономических уступок на внутреннем рынке ЕС.

В то же время ведущие западноевропейские государства Евросоюза стремились к геоэкономическому сближению с Российской Федерацией. Основной предпосылкой этого сближения была убежденность в том, что углубляющаяся экономическая взаимозависимость с Россией приведет к снижению напряжения в геополитических отношениях и, таким образом, полностью устранит военную угрозу, исходящую от Москвы. Это была отсылка к концепции Ostpolitik, то есть модели отношений Западной Германии с Москвой, инициированной канцлером Вилли Брандтом (Willy Brandt) на рубеже 60-х и 70-х годов прошлого века. Реализация этой концепции принесла Германии ряд преимуществ – прежде всего, привела к объединению этой страны, а ранее снизила риск возникновения Третьей мировой войны, которая, вероятно, велась бы в основном на территории Германии. Как Париж, так и Берлин в целом согласились с российскими ожиданиями относительно восстановления утраченного влияния в Восточной Европе, в том числе в Белоруссии и Украине, равно как и в других бывших республиках СССР за исключением Прибалтики. Обе западноевропейские столицы не хотели провоцировать Москву, в связи с этим последовательно блокировали расширение НАТО и ЕС, особенно на Украину, но также и на другие бывшие республики Советского Союза. Примером этой тенденции было наложение обеими странами вето на включение Грузии и Украины в План действий по членству (ang. Memebership Action Plan) в Североатлантическом альянсе на саммите НАТО в Бухаресте в 2008 году [1].

Упомянутые геостратегические расчеты были связаны с внутренними процессами в ЕС, которые должны были укрепить эту организацию и тем самым способствовать ее геополитическому продвижению к более независимой роли в международной политике. С этой целью была усилена централизация руководства в ЕС, а также повышено давление на страны, имеющие отличные от интеграционных лидеров Западной Европы геополитические воззрения. С этой целью, в том числе, происходило усиление акцента на интегративной роли европейских ценностей, а также наложение санкций на некоторые правительства, допускающие в своей деятельности отклонения от принципов верховенства права, тем самым нарушающие европейские нормы и оказывающие сопротивление интеграционной линии, продвигаемой в Западной Европе.

Другая геополитическая концепция была представлена в основном Великобританией, некоторыми странами Центральной Европы и странами Балтии. В ее основе лежали прочные трансатлантические связи и военное присутствие США на Старом континенте как гарантия безопасности от угрозы со стороны Российской Федерации, а также от чрезмерного влияния Германии и Франции на интеграционные процессы. В некоторых новых государствах-членах, присоединившихся к Европейскому Союзу после 2004 г., присутствовала особая обеспокоенность фактором потенциального доминирования Берлина в Центральной Европе и ЕС в целом. Эксперты указывали на сильную геоэкономическую зависимость рассматриваемого региона от Германии [2]. Вызывала беспокойство также перспектива использования Германией инструментов ЕС для продвижения собственных экономических и геополитических интересов, и одновременное блокирование возможностей для преследования своих жизненно важных интересов меньшими государствами, особенно теми, которые имеют значительные устремления в области самоопределения или иное, отличное от немецкого, восприятие геополитических процессов. Вышеупомянутое недоверие к Берлину углубилось в результате споров относительно приверженности европейским ценностям и т.н. принципам верховенства права. Эта дискуссия предоставила Германии возможность ослабить имидж некоторых центральноевропейских правительств и ввести против них санкции. Некоторые политики обвиняли власти Германии в попытках свергнуть демократически избранные правительства в этих странах в пользу тех, которые были бы более благосклонными к интересам Берлина[3]. Следовательно, попытки этих государств опереться на США были обусловлены не только иным, чем в западных странах Евросоюза, восприятием российской угрозы, но и историческими опасениями по поводу возрождения германского доминирования в Центральной Европе.

Более того, элиту стран Центральной Европы беспокоила возможность возрождения геополитического, а точнее геоэкономического сотрудничества Берлина и Москвы — «через головы» центральноевропейских государств.Углубление энергетического сотрудничества между этими двумя столицами, ярким проявление которого был газопровод «Северный поток» и его последовательное расширение, свидетельствовало о реализации этого опасного для Центральной и Восточной Европы сценария (помимо центральноевропейских государств-членов ЕС острую критику относительно этого проекта высказывала также Украина). Независимо от приверженности прочным трансатлантическим отношениям, элементом обсуждаемой геополитической концепции было развитие регионального сотрудничества в Центральной Европе. Это сотрудничество получило также патронат со стороны американской администрации, как это имело место в случае поддержки Дональдом Трампом (Donald Trump) Инициативы Трех Морей (Триморье).

Вторая геополитическая концепция также имела свои последствия для политической системы ЕС. Ее сторонники выступали против идеи централизации управления в Евросоюзе и превращения его в федерацию или сверхгосударство, опасаясь, что в такой структуре будут доминировать крупнейшие страны Западной Европы. Вместо этого они отстаивали концепцию Европы отечеств, а именно децентрализованную интеграцию, основанную на принципе субсидиарности. Эта концепция должна была уважать демократию в меньших государствах-членах и их геополитический выбор. В то же время ее целью была солидарная поддержка более слабых стран в их проблемных вопросах или во время кризисов, но без лишения их субъективности, иными словами – без ограничения очередных суверенных полномочий, принадлежащих местным избирателям и их странам. Особую тревогу вызывало вмешательство институтов ЕС (при поддержке некоторых западноевропейских правительств) в сферу политических ценностей. И дело было не только в том, что, согласно действующим соглашениям, вышеназванные вопросы не регулировались в подавляющем большинстве случаев европейскими нормами, но и в том, что вмешательство Брюсселя игнорировало волю местных демократий и навязывало леволиберальную интерпретацию этих ценностей. Это было неприемлемо для избирателей правых и консервативных взглядов. В то же время конфликты по поводу этих ценностей вылились в попытки политической маргинализации и даже наложение финансовых санкций на непокорные правительства в Центральной Европе, как это имело место в случае с консервативными правительствами в Польше. В основе всех этих процессов лежала борьба с альтернативной геополитической концепцией, представленной этими правительствами, а также с концепцией трансформации политической структуры ЕС, совершенно отличной от той, которая продвигалась в Западной Европе [4].

2. EUропейский ответ на войну

Агрессия Российской Федерации против Украины в 2014 году не разрушила геополитическую концепцию, продвигаемую Францией и Германией. Наоборот, она интенсифицировала ее как с точки зрения форсирования стратегической автономии относительно США, так и с точки зрения продвижения идеологического единства внутри ЕС и дисциплинирования политических оппонентов из Центральной Европы. В ответ на аннексию Крыма Москвой в 2014 году канцлер Анегела Меркель (Anegela Merkel) при поддержке ряда стран Западной Европы дала в 2015 году свое согласие на строительство второй нитки газопровода «Северный поток». Также она публично заявила, что это чисто коммерческий проект и следовательно он не будет иметь каких-либо геополитических последствий. Аналогичную позицию занял канцлер Олаф Шольц (Olaf Scholz) накануне очередной российской агрессии против Украины в декабре 2021 года[5]. Только лишь под влиянием масштабов этой агрессии произошли изменения. Оказалось, что продвигаемая в Берлине и Париже геополитическая концепция полностью провалилась. Мало того, она принесла огромные издержки не только украинцам, но и всему Евросоюзу. Оказалось, что ЕС зависит от поставок нефти, угля и природного газа из Российской Федерации, а потому не может вводить слишком далеко идущие или быстрые санкции, чтобы не вызвать экономический шок и инфляцию на внутреннем рынке ЕС.

Под влиянием войны в Украине последовала реакция общества и средств массовой информации в Евросоюзе, что оказало давление на лиц, принимающих политические решения в Западной Европе. Еще одним элементом была интервенция со стороны США и давление правительств стран из так называемого восточного фланга НАТО, которые требовали радикального ответа на брутальную российскую агрессию. В результате воздействия всех этих факторов политика Западной Европы претерпела коррекцию, что особенно проявилось в подходе Берлина. Германия согласилась поставить оружие обороняющейся Украине, хотя выполнение этого обещания столкнулось с многочисленными проблемами[6]. Немцы также приостановили процесс легализации «Северного потока — 2». Они также приняли решение о постепенном отказе от импорта энергоносителей из России, а также о заморозке экономических взаимоотношений с агрессором. Однако они настаивали на том, что разрыв этих отношений должен быть выборочным, оставляя при этом некоторые возможности, которые смягчили бы негативные последствия введенных против России санкций для экономики Германии и, шире, для ЕС. Примером может служить сохранение некоторых исключений для процесса отключения российского финансового сектора от системы SWIFT, а также сохранение поставок российской нефти и газа в Германию на переходный период (до середины 2024 года в случае импорта природного газа). Еще меньше желания пересматривать прежний курс проявляли французские политики, многие десятилетия известные своими пророссийскими симпатиями и неприязнью к американцам.

Тем не менее Европейский союз ввел в 2022 году дополнительные пакеты санкций в отношении Российской Федерации, которые в общей сложности коснулись нескольких сотен физических лиц и учреждений, связанных с правительством Владимира Путина. Были введены жесткие финансовые санкции, в том числе наложен запрет на операции с Банком России. Таким образом, ЕС и США совместно заморозили около половины валютных резервов России, оцениваемых в общей сложности примерно в 630 миллиардов долларов. Эти шаги привели к резкому падению курса рубля, росту инфляции и поставили Россию на грань банкротства. Отдельные государства-члены ЕС также начали запрещать своим гражданам операции с российским центральным банком. Введено эмбарго на инвестиции в отдельные отрасли российской экономики (в основном в энергетику, а также в те сегменты, которые имеют отношение к обороне), равно как и на поставку современных технологий из ЕС. Кроме того, многие европейские корпорации приняли решение о выходе с российского рынка.

Таким образом, реакция ЕС на агрессию Путина была серьезной и намного более масштабной, чем первоначально ожидали эксперты. Тем не менее, последующим пакетам санкций ЕС предшествовали внутренние обсуждения среди государств-членов, и в случае некоторых инструментов сложно было получить согласие всех членов ЕС. Реакция Брюсселя на последствия войны в Украине была в некоторых областях слишком бюрократичной и далеко не достаточной. Так, в частности, было и с кризисом беженцев. Европейская комиссия согласилась только лишь на перенаправление на эти цели относительно небольших средств из фондов политики сплоченности на 2014–2020 годы. В отличие от миграционного кризиса 2015 года, в этом случае не произошло выделения новых специальных целевых фондов, или создания других инструментов, таких как механизм релокации беженцев между государствами-членами, несмотря на то, что масштабы притока украинцев в ЕС в несколько раз превышали волну иммигрантов в 2015 году. Трудно не признать, что либо Западная Европа была уже истощена темой иммиграции, либо она была более чувствительна к проблемам иммиграции в западной и южной частях континента, чем в Центральной Европе.

3. Шанс для Польши

Представленная польскими властями геополитическая стратегия, особенно после 2015 года, оказалась более рациональной, чем ожидания Германии и Франции. Она в большей мере соответствовала стратегическим реалиям, особенно с учетом реваншистской политики Кремля. Постулат о присутствии США в Европе и необходимости укреплять, а не ослаблять НАТО как основу безопасности ЕС — позитивно верифицирован на практике. Война в Украине, фактически начатая в 2014 году, не только показала адекватность польского мышления о безопасности Старого континента, но и укрепила международные позиции Варшавы. После многих лет прессинга польского консервативного правительства за нарушение принципов верховенства права стратегическое положение Польши в ходе геополитической игры между Западом и Россией значительно возросло. Об этом свидетельствовали и сменяющие друг друга визиты американских высокопоставленных лиц в Варшаву в начале 2022 года, включая президента Джо Байдена (Joe Biden) и вице-президента Камалу Харрис (Kamala Harris).

Эскалация войны в Украине в феврале 2022 года стала для Польши исторической возможностью для восстановления не только собственного престижа на международной арене, но и далеко идущим стратегическим видением, связанным с повышением безопасности и развитием геополитического влияния на регион Центральной и Восточной Европы. Возможность заключалась прежде всего в улучшении стратегических отношений с Украиной и, в частности, в установлении прочных взаимосвязей между двумя странами. Польша активизировала усилия по приему Украины в состав ЕС. Она также должна прилагать усилия для включения этой страны в Инициативу Трех Морей и углубления сотрудничества в рамках Люблинского треугольника, в том числе с использованием этого формата для послевоенного восстановления Украины. Следовало бы также ставить целью расширение вышеупомянутой организации за счет Беларуси. Это было бы не так уж нереально, потому как в результате войны в Украине появятся определенные перспективы для восстановления польско-белорусских отношений, особенно во все более вероятной ситуации краха российского влияния в этой стране и падения режима Александра Лукашенко.

Еще одной исторической возможностью для поляков, по-видимому, стало ускорение процесса экономического и геополитического ослабления Российской Федерации. Решение Путина о широкомасштабном вторжении в Украину и, следовательно, конфронтация с НАТО и США сделали реальной перспективу очередного обострения внутренней ситуации в России, а значит, и глубокого экономического и политического кризиса в этой стране, включая возможность падения путинского режима и даже распада Российского государства. Все эти факторы составляли оптимистичные стратегические сценарии для Варшавы несмотря на то, что за короткий промежуток времени нам пришлось принимать во внимание серьезные издержки, связанные с войной в Украине. Особенно это касалось последствий от наплыва миллионов беженцев, серьезных экономических потрясений, включая инфляцию, нестабильность на энергетическом рынке, угроз для продовольственной безопасности и т. д. Выгодным для Польши было восстановление авторитета и значения Североатлантического Альянса, а также тесных взаимоотношений между США и ЕС — не только в сфере геополитики и безопасности, но и в направлении углубленного экономического сотрудничества. Сразу же после начала российской агрессии выяснилось, что безуспешно решаемые многолетние проблемы во взаимоотношениях благополучно разрешились. Так было в случае спора о защите персональных данных в рамках трансатлантических экономических отношений, который представлял собой существенный фактор, относящийся к безопасности[7]. Еще одним следствием войны в Украине стало усиление восточного фланга НАТО, равно как и увеличение американского военного присутствия на Старом континенте. Значительно возросла лидерская роль США в Европе, наступила также консолидация т.н. западных союзников вокруг Америки, и не только на Европейском континенте, но также и в Азии.

4. Дилеммы для Западной Европы

Следует также отметить, что как восстановление американского лидерства в ЕС, так и улучшение позиций Польши на международной арене не были восприняты с энтузиазмом в некоторых западноевропейских странах.Тем не менее осознание геополитических угроз с востока побуждало к благоразумию, и в результате, к подчинению американскому лидерству, по крайней мере, во время фазы открытой войны на восточных рубежах Евросоюза, в любой момент потенциально грозившей эскалацией. Не все в Западной Европе, но также и в Центральной Европе (пример Венгрии) испытывали желание активно включиться в процесс наложения санкций на РФ. Такое их поведение было вызвано прежде всего страхом перед экономическими последствиями для собственных граждан и таким образом не желанием провоцировать недовольство своих избирателей.

Западноевропейские лидеры сосредоточили свое внимание прежде всего на трех проблемах. Во-первых, на драматичном ухудшении экономической ситуации на внутреннем рынке ЕС. Во-вторых, на перспективе геополитической маргинализации Западной Европы, особенно учитывая снижающиеся шансы на реализацию мечты о стратегической автономии. В-третьих, на опасениях, что в связи с затянувшимся конфликтом Евросоюз может столкнуться с необходимостью ввести санкции против Китая, если он все же решит оказать военную поддержку слабеющей России. Учитывая все перечисленные причины немецкие и французские политики прилагали максимальные усилия для скорейшего окончания войны в Украине. Цель состояла в стабилизации геополитической ситуации и предотвращении военной угрозы, тем самым прокладывался путь к нормализации отношений с Российской Федерацией и Китаем.

Таким образом, проявилась существенная разница в восприятии этого конфликта в странах так называемого Восточного фланга НАТО и в Западной Европе. В то время как центральноевропейские государства воспринимали защиту суверенитета и территориальной целостности Украины как непосредственно связанную с их собственной безопасностью и политической независимостью, на западе континента существовала боязнь негативного влияния затянувшейся войны за внутреннюю экономику и значительно усилившегося геополитического положения США и их сторонников в Евросоюзе. Например, в контексте задержки поставок немецкого оружия в Украину появились предположения[8], что правительство Германии не намерено поддерживать воюющих украинцев, так как его интерес состоит в скорейшем завершении войны. Военная поддержка могла бы продлить сопротивление Украины и, таким образом, усилить возникшие в связи с этим конфликтом негативные экономические последствия для Германии и остальной части ЕС. Примером этой тенденции был тот факт, что относительно небольшая Эстония предоставила Украине оружия на сумму, в шесть раз превышающую военную помощь Германии[9]. Близка немецкой была и позиция Эммануэля Макрона (Emmanuel Macron), который после внеочередного саммита НАТО в марте 2022 года заявил, что не следует предоставлять Украине наступательного вооружения[10]. Передача этого вида вооружения могла бы помочь украинской армии перейти в контрнаступление, что, однако привело бы к затягиванию конфликта.

Западноевропейские лидеры также осознавали, что в этих условиях будет труднее реализовать их планы по продвижению стратегической автономии ЕС, или так называемого Европейского суверенитета, а также дисциплинировать такие страны, как Польша, которая в очередной раз стала одним из главных союзников Америки в Европе. Конфликт в Украине стимулировал реалистичное мышление о геополитике и, следовательно, необходимость для государств-членов ЕС нести расходы на вооружение и воспринимать НАТО и США как незаменимых союзников. Следовало также считаться с ренессансом национальных ценностей и традиций в государствах Евросоюза, возрождающимся чувством патриотизма и национального самосознания. Это затрудняло продвижение европейской идентичности и ценностей в качестве основы для прокладывания пути к федерации или формированию сверхгосударства в рамках Евросоюза. Были также опасения, что Вашингтон воспользуется конфликтом в Украине, чтобы втянуть ЕС в геоэкономическое противостояние между Соединенными Штатами и Китаем.

5. Китайский фактор

Война в Украине ведется между Российской Федерацией и Украиной, поддерживаемой Западом, т.е. членами ЕС и НАТО. Если бы Москва пользовалась поддержкой Пекина в этом конфликте, то это была фактически мировая война, в которую были бы вовлечены величайшие державы, включая двух соперников за мировое господство в глобальном масштабе: США и КНР. Таким образом, фоном этой войны оказалось бы китайско-американское соперничество. Это ставило Евросоюз перед трудным выбором, если ожидания Вашингтона касались бы санкции против Китая или реализации иного рода враждебных действий относительно Поднебесной. Кратковременная хирургическая операция российских войск в Украине была по ряду причин выгодна Пекину. Это означало отвлечение внимания Запада от Китая, а также от американо-китайского соперничества за Тайвань и доминирование в Восточной и Юго-Восточной Азии. Более того, это сделало бы Россию еще более зависимой от Китая как в экономическом, так и в геополитическом плане, предавая взаимоотношениям асимметричный характер в пользу Пекина. В то же время затянувшийся конфликт в Украине нес все больше угроз для Поднебесной.

Во-первых, чрезмерное истощение России потенциально могло привести к краху путинского режима и даже к повороту России в сторону Запада. Кроме того, вызывала тревогу нацеленная против Китая консолидация западных государств, в том числе в Азии и на Тихом океане. Решительный ответ Вашингтона на украинскую войну был также четким сигналом китайскому руководству о том, что США не оставят своих азиатских союзников без поддержки и будут быстро и решительно реагировать на любые попытки аннексии Тайваня. Наконец, Пекин беспокоили предостережения Вашингтона относительно участия Китая в украинском конфликте на стороне России, а также возможность в таком случае введения западными союзниками санкций в отношении КНР. Следовательно, это была перспектива ограничения доступа на рынки западных стран и даже т.н. декаплинг, то есть отделение западных экономик не только от российских рынков, но и от сотрудничества с Китаем. В краткосрочной перспективе это должно было бы увеличить экономические издержки КНР в результате конфликта в Украине. Исходя из этого перед Китаем встала задача, каким образом поддерживать РФ и использовать сложную экономическую ситуацию в Москве, и при этом не провоцировать чрезмерно Соединенные Штаты и их союзников на введение санкций.

Поэтому в интересах Китая, как и в случае с Западной Европой, было как можно скорее прекратить войну, даже если результат мирных переговоров не будет стабильным. Приостановление или замораживание украинского конфликта грозило продолжением геополитической напряженности, а значит, и возможностью возобновления войны через какое-то время и поиска окончательного разрешения споров в Европе. Вероятна также была эскалация китайско-американского соперничества.

Эксперты-международники еще в 90-х годах прошлого века предсказывали, что в течение 30–40 лет должна наступить конфронтация между США и КНР. По их мнению, рост Китая нарушал существующий стратегический баланс, что делало такое столкновение неизбежным. Растущая мощь Пекина означала, что к игре присоединился не просто еще один крупный игрок, а крупнейший игрок в истории человечества[11]. Тем более что, по мнению экспертов, целью Китая было стремление к господству, по крайней мере в Азии, в соответствии с исторической китайской максимой о том, что как нет двух солнц на небе, так не может быть и двух императоров на земле[12].

Таким образом, война в Украине стала важным эпизодом в этом конфликте и, возможно, даже началом глобального противостояния за господство. Государства-члены ЕС должны были занять стратегическую позицию перед лицом этого противостояния, хотели они того или нет. Согласно теории международных отношений,[13]они могли выбрать одну из двух основных стратегий. Это был выбор между балансированием (balancing) более сильной супердержавы, которая угрожает автономии или интересам европейских государств, или присоединением к сильнейшей супердержаве (bandwagoning) в надежде, что победившая держава создаст в будущем условия для экономического развития, стабилизации и уважения базовых интересов союзных государств. До начала текущей фазы украинского конфликта Западная Европа избрала стратегию невмешательства в американо-китайское противостояние, стараясь оставаться в стороне и сохранять экономические выгоды, вытекающие из отношений с обеими сторонами спора. Однако в итоге это привело к стратегии балансирования США, особенно если принять во внимание усилия европейцев по укреплению стратегической автономии ЕС по отношению к Вашингтону и НАТО. Иными словами, американцы воспринимались как гегемон, который не вызывает доверия и который ограничивает геополитическую автономию и экономические преимущества крупнейших стран Западной Европы.

Ключевой вопрос заключался в том, изменила ли война 2022 года такое отношение. Даже если западноевропейские союзники и ориентировались в этот период на лидерство США, то делали они это довольно неохотно, а также с надеждой на то, что после окончания этого конфликта можно будет вернуться к привычному бизнесу с Москвой и что не будет необходимости существенно ограничивать экономическое сотрудничество с Пекином. По-видимому, это оказалось иллюзией, которая могла потенциально иметь опасные стратегические последствия для безопасности Старого континента. Тем более, что политика Китая должна быть направлена, как и до начала украинской войны, на попытку разорвать трансатлантические связи и тем самым ослабить потенциал Соединенных Штатов.

6. Война культур

В 1993 году Сэмюэл П. Хантингтон (Samuel P. Huntington) [14] опубликовал ставшую в последствии широко известной статью «Столкновение цивилизаций?», в которой он предсказал, что после окончания холодной войны крупные геополитические конфликты будут возникать между различными культурами. Наблюдая за войной в Украине с этой точки зрения, нельзя не заметить, что она охватывает одну и ту же цивилизацию, которую американский ученый называет православной. Однако следует помнить, что упомянутый выше конфликт является для Владимира Путина не только стремлением доминировать над Украиной и тем самым контролировать сферу православной цивилизации. Это также противостояние с Западом, которое имеет не только геополитическое, но и культурное измерение. Это нашло свое отражение в широко распространенной критике западных ценностей как в СМИ, так и в российских академических кругах, а также в их убеждении в упадке западной цивилизации. Примером может служить позиция влиятельного философа Александра Дугина[15]. Более того, в России агрессия против Украины также оправдывалась все взрастающей вестернизацией украинцев.

Атака России, в свою очередь, привела к консолидации в рамках западной цивилизации. Тем не менее, трудно ожидать, что это положит конец внутренним конфликтам. В частности, достаточно выразительными были трансатлантические споры. Они имели культурное измерение в период правления Дональда Трампа. Однако в основном они касались господства Америки над союзниками из Западной Европы. На протяжении десятилетий французские элиты продвигали необходимость увеличения автономии от США, для чего они пытались использовать инструменты Европейского Сообщества. Немцы в значительной степени поддержали это начинание.При этом оба государства стремились сбалансировать ослабевающие трансатлантические отношения путем сближения с Москвой и Пекином. Следствием такой политики стала глубокая зависимость ЕС от поставок сырья из России и Беларуси, а также от доступа на китайский рынок для европейских корпораций[16].

Вследствие нападения России на Украину в 2022 году была предпринята попытка создать условия для независимости Евросоюза от поставок сырья с востока. На мартовском саммите ЕС в этом году Эммануэль Макрон продвигал европейский суверенитет в области технологий, производства чипов, лекарств и продуктов питания. Традиционно он стремился к углублению стратегической автономии в оборонной политике, что в первую очередь касалось наращивания возможностей военной промышленности, особенно французских и немецких корпораций, господствующих на внутри европейском рынке. На встрече в Версале лидеры государств-членов Евросоюза признали, что «ЕС с более высоким потенциалом в сфере безопасности и обороны внесет позитивный вклад в глобальную и трансатлантическую безопасность и дополнит деятельность НАТО, который остается краеугольным камнем коллективной обороны его членов»[17]. Это было выражением тенденции западных союзников к консолидации перед лицом путинской агрессии. Несмотря на эту декларацию напряженность, связанная со стремлением к стратегической автономии, вероятно, сохранится, особенно в сфере экономического соперничества и оборонной промышленности. Это также может бросить вызов лидерству Соединенных Штатов и готовности Европы следовать за ними, если отношения США с Китая ухудшатся. Трудно также не признать, что китайско-американское соперничество усиливалось благодаря существующим цивилизационным различиям.

По крайней мере два других культурных спора угрожали единству ЕС. Первый касался роста числа мусульманских эмигрантов, особенно в странах Западной Европы, что было широко использовано в ходе президентской кампании во Франции в 2021–2022 годах[18]. Второй был связан с идеологической напряженностью между левыми либералами, консерваторами и христианскими демократами. Хотя эти разногласия имели место по всему Евросоюзу, сильнее всего они проявлялись между его восточной и западной частями.

Этот спор высветил геополитическую напряженность, связанную со стремлением некоторых стран Центральной Европы к автономии. Здесь первоначально ключевое значение имела поддержка этой автономии со стороны администрации Трампа, а затем решение Джо Байдена, в начале его президентства, относительно делегирования Германии ответственности за стабилизацию ЕС, включая Центральную Европу. Это было связано с намерением США постепенно выйти из Европы и сконцентрировать все силы на азиатском геополитическом театре. Высокая оценка американцами роли Польши после начала войны в Украине, вероятно, была одной из причин поспешного изменения направления политики Берлина. Цель состояла в том, чтобы восстановить союзнический авторитет Германии в США, а также в Центральной и Восточной Европе. Война в Украине помешала Вашингтону уйти из Европы и вызвала необходимость укрепления восточного фланга НАТО. Американцам также предстояло решить, поддерживать ли в дальнейшем автономию Центральной Европы, в частности, проект Триморья, или продолжать ориентироваться в трансатлантических отношениях преимущественно на Берлин. По стратегическим причинам Соединенным Штатам следует поддерживать Центральную Европу как противовес Западной Европе и ее амбициям в стремлениях к стратегической автономии. По тем же причинам они должны поддерживать децентрализованное видение европейской интеграции и воздействовать на Берлин и Париж, чтобы те прекратили оказывать давление на Варшаву по поводу несоблюдения принципов верховенства права, так как это давление способствовало ослаблению важного американского союзника в регионе и, следовательно, на восточном фланге НАТО.

Аргументом ФРГ, способным отбить охоту у американцев поддерживать Центральную Европу, мог, как и прежде, быть культурный конфликт вокруг европейских ценностей. Они были — особенно в их левой и либеральной интерпретации — близки к администрации Байдена. Однако спор этот был разобщающим фактором в Евросоюзе, а в эпоху противостояния с Россией стал очень рискованным. В ситуации, когда Польша борется с проблемой притока более чем 2 миллионов беженцев и необходимостью мобилизации государственных расходов на военные цели, Брюссель последовательно отказывается запускать новые финансовые инструменты с перспективой на 2021–2027 годы и требует от правительства в Варшаве выплачивать финансовые штрафы [19]. Это, в частности, 69 миллионов евро в случае так называемых обеспечительных мер, наложенных Судом Европейского Союза (CJEU) по делу о шахте в Турове (Turów), несмотря на то, что окончательное решение не было вынесено, поскольку разбирательство было прекращено.

В другом случае Суд ЕС наложил гигантский ежедневный штраф в размере 1 млн евро, а это означало, что к концу марта 2022 года в бюджет ЕС должно было быть выплачено около 130 млн евро. Это было спорным решением не только из-за размера наложенных санкций, который в несколько раз превышал применявшуюся ранее практику в этом отношении. Оно касалось реформы судебной системы (т.е. в основе своей затрагивало сферу исключительной компетенции государств-членов ЕС) и приоритетности судебной практики Суда Евросоюза над польской конституцией и ее толкованием, осуществляемым единственным органом, уполномоченным для этого, то есть Конституционным Трибуналом (Trybunał Konstytucyjny). Таким образом, решение касалось принципиального спора о возможности создания новых норм, основанных на решениях Суда Европейского Союза, и, таким образом, без соответствующего делегирования новых полномочий ЕС по единодушному согласию государств-членов.

Дополнительным контекстом этого дела были идеологические споры по поводу интерпретации европейских ценностей, что имело большое значение в случае, когда национальные конституционные суды должны были бы отстаивать локальную демократию и право местных избирателей разрешать идеологические споры. Во время кризиса важнее было то, что вместо финансовой помощи Евросоюза Брюссель обеспечивал исполнение санкций, наложенных на Польшу, тем самым фактически уменьшая возможность использования средств ЕС для беженцев. Этот контекст защиты провозглашенных ценностей явно упускается из виду в действиях официальных лиц ЕС.

Идеологические споры о европейских ценностях должны быть приостановлены для общего блага. В долгосрочной перспективе стоило бы рассмотреть основные системные проблемы, выявленные конфликтом по поводу верховенства права. Они касались разделения полномочий между Европейским Союзом и государствами входящими в его состав, примата права ЕС и постановлений Суда Европейского Союза над национальными конституциями, масштабов централизации управления политикой ЕС и, наконец, толкования европейских ценностей и их навязывания государствам-членам Евросоюза независимо от выбора локальной демократии.Конференция о будущем Европы, начавшаяся в 2021 году и представлявшая собой широкое общественное обсуждение направлений развития интеграционного проекта, по сути не касалась этих вызовов. Между тем, не разрешая их, сложно будет в дальнейшем успешно развивать интеграцию. Было бы ошибкой решать их только с помощью финансовых санкций, наложенных на мятежные правительства из Центральной Европы[20].

7. Резюме

Культурные различия подпитывают геополитические споры. Они могут касаться также союзников, как это имело место в трансатлантических отношениях и внутри ЕС. Они должны быть преодолены ради общей безопасности, экономического развития и сплоченности Запада. В 2022 году вызовами, с которыми столкнулся Евросоюз, являются не только необходимость остановить российскую агрессию и миграционный кризис, но и инфляция, изменения в климатической политике и продовольственная безопасность. Особенно большому риску подвержена зона евро, поскольку она еще не успела в полной мере избавиться от последствий предыдущих кризисов. В дальнейшем необходимо также усовершенствовать интеграционные процессы, чтобы они не вызывали культурных конфликтов.

В ответ на войну в Украине Европейский Союз должен внести фундаментальные изменения в систему своего функционирования. Это должны быть системные реформы, а также глубокое изменение способов мышления о европейских идеях и ценностях. Придется отказаться от прежних амбиций в сфере оборонной независимости от США и НАТО. Развитие оборонного потенциала ЕС должно осуществляться в рамках НАТО, а не дублировать или ослаблять структуры трансатлантического альянса. Также необходимо отказаться от чрезмерной централизации европейского проекта, так как она не только противоречит правилам демократии, но и дополнительно вызывает конфликты в сфере идеологии и сохранения идентичности, тем самым излишне ослабляя ЕС. Вот почему модель децентрализованной и субсидиарной интеграции — но более демократичной, поскольку она усиливается национальными демократиями — могла бы стать лучшей системной перспективой в трудные геополитические времена. Проблема, однако, заключалась в том, что большинство западноевропейских элит не соглашалось с таким видением интеграции и не желало упомянутых выше геополитических последствий. Они воспринимали такое видение как угрозу маргинализации собственного стратегического положения, поскольку процессы европейской интеграции в итоге должны были послужить существенному восстановлению влияния Франции и объединенной Германии.

Именно поэтому Западная Европа стремилась как скорейшему завершению войны в Украине и стабилизации геополитической ситуации в регионе. Главной целью таких усилий было преодоление экономического кризиса и нормализация отношений с Российской Федерацией и Китаем. Более того, мечты о независимости Западной Европы, реализуемые под лозунгами стратегической автономии или европейского суверенитета, были еще живы. Можно также было ожидать, что быстрое решение украинского конфликта откроет путь к оказанию давления на некоторые государства Центральной Европы, чтобы они действовали в соответствии с европейскими ценностями и в то же время не препятствовали идеям Берлина и Парижа относительно развития европейской интеграции в русле геополитических интересов обеих влиятельных столиц. Подводя итоги, следует еще раз отметить, что геополитическое видение лидеров Западной Европы включало не только перестройку внешних отношений с США, Россией и Китаем, но и содержало важный компонент, касающийся формирования федеративного устройства в Евросоюзе. Такого рода амбиции расходились со стратегическими интересами по крайней мере некоторых центральноевропейских и балтийских государств, которые указывали на альтернативную геополитику. Война в Украине создавала некоторые шансы для коррекции интеграционных процессов с пользой для Польши и других стран региона, хотя в той же мере возможно было и обострение конфликтов и кризисов внутри ЕС.

Март 2022

Перевод – Руслан Сивопляс.

[1] Bogusław Winid, Od Bukaresztu do Chicago – NATO w obliczu wyzwań i nowych możliwości, Bezpieczeństwo Narodowe 2014 / I, nr 29, s. 77–97.

[2] T.G. Grosse, Cztery wymiary integracji, Wydawnictwo Sejmowe, Warszawa 2021, rozdz. 11.

[3] Prof. Legutko: Niemcy grają na to, by obalić polski rząd, wGospodarce.pl, https://wgospodarce.pl/informacje/103244-prof-legutko-niemcy-graja-na-to-by-obalic-polski-rzad [29.03.2022].

[4] Szerzej: T.G. Grosse, Suwerenność i polityczność. Studium integracji europejskiej, Wydawnictwo Instytutu Wymiaru Sprawiedliwości, Warszawa 2022.

[5] Matthew Karnitschnig, Putin’s useful German idiots, Politico, March 28, 2022, https://www.politico.eu/article/putin-merkel-germany-scholz-foreign-policy-ukraine-war-invasion-nord-stream-2/ [29.03.2022].

[6] Klaus Geiger, Gregor Schwung, Die seltsame Untätigkeit des Olaf Scholz, Die Welt, 28.03.2022, https://www.welt.de/politik/ausland/plus237820077/Waffen-fuer-die-Ukraine-Die-seltsame-Untaetigkeit-des-Olaf-Scholz.html [29.03.2022].

[7] Mark Scott, Vincent Manancourt, US eyes breakthrough on data dispute with EU as Biden visits Brussels, Politico, March 24, 2022, https://www.politico.eu/article/us-eyes-breakthrough-on-data-dispute-with-eu-biden-visit-privacy-shield-ukraine/ [29.03.2022].

[8] Klaus Geiger, Gregor Schwung, Die seltsame Untätigkeit des Olaf Scholz, op. cit.

[9] Jak wygląda niemieckie «wsparcie» dla Ukrainy? Berlin wysłał broń wartą jedną szóstą tego, co dostarczyła Estonia, wPolityce.pl, 28.03.2022,https://wpolityce.pl/swiat/591934-to-ma-byc-wsparcie-niemcy-wyslali-mniej-broni-niz-estonia [29.03,2022].

[10] Guerre en Ukraine: Emmanuel Macron s’exprime après le sommet de l’Otan, 24 mar 2022, https://www.youtube.com/watch?v=js7UeH7B-6M[29.03.2022].

[11] Por. B. Buzan, G. Segal, Asia: Scepticism About Optimism, National Interest, no. 39, 1995, pp. 82-84; N.D. Kristof, The Rise of China, Foreign Affairs, vol. 72, no. 5, 1993, pp. 59-74.

[12] Szerzej: L. Dittmer, S.S. Kim (eds.), China’s Quest for National Identity, Cornell University Press, Ithaca 1991.

[13] S.P. Walt, Alliance Formation in Southwest Asia: Balancing and Bandwagoning Cold War Competition, [in:] R. Jervis, J. Snyder (eds.), Dominoes and Bandwagons: Strategic Beliefs and Great Power Competition in the Eurasian Rimland, Oxford University Press, New York 1991, pp. 53, 69.

[14] Samuel P. Huntington, The Clash of Civilizations? Foreign Affairs, 1993, vol. 72, no. 3, pp. 22-49.

[15] A. Dugin, The Fourth Political Theory, Arktos Media Ltd., Budapest 2012.

[16] T.G. Grosse, Cztery wymiary integracji, op. cit., rozdz. 7 i 8.

[17] Deklaracja wersalska, Nieformalne posiedzenie szefów państw lub rządów, Wersal, 11 marca 2022 r., https://www.consilium.europa.eu/pl/press/press-releases/2022/03/11/the-versailles-declaration-10-11-03-2022/ [29.03.2022].

[18] T.G. Grosse, Francja dość sceptyczna, Rzeczpospolita, 03.01.2022, https://www.rp.pl/publicystyka/art19252011-francja-dosc-sceptyczna[29.03.2022].

[19] Barbara Oksińska, Unijny urzędnik o pieniądzach z KPO: Polska ma jeszcze wiele do zrobienia, Business Insider, 28 marca 2022, https://businessinsider.com.pl/gospodarka/unijny-urzednik-o-pieniadzach-z-kpo-polska-ma-jeszcze-wiele-do-zrobienia/69lq5t0 [29.03.2022].

[20] Por. T.G. Grosse, Starcie cywilizacji? Rzeczpospolita, nr 67 (12222), wtorek 22 marca 2022, s. A6, https://www.rp.pl/opinie-polityczno-spoleczne/art35911961-starcie-cywilizacji [29.03.2022].