Орша — страшная станция. В Орше поезд простоять может и сутки.
И, может быть, это в Орше я, шестилетний, потерялся,
А поезд репатриантов тронулся, оставляя меня

Навсегда. Так, будто я понял, что буду

Кем-то иным, иного языка поэтом и иной судьбы.

Будто увидел свою кончину на берегах Колымы,

Где бело дно моря от человеческих черепов.

И великая тревога постигла тогда меня,

Что стала матерью всех моих тревог.

Трепет малого перед большим. Перед Империей.
Той, что ползет и ползет на запад, вооруженная луками, арканами, ППШ,
Подъезжая повозкой, и кучера хлеща по спине,
Или джипом, в генеральской папахе, с картотекой добытых стран.

А я что – только убегаю да убегаю, сто, двести, триста лет,
По льду и вплавь, днем и ночью, чтобы только подальше,
оставляя на родном берегу дырявые доспехи да сундук с регалиями короля,
Бегу за Днепр, потом за Неман, за Буг, за Вислу.

Пока не добегаю до города высоких домов и длинных улиц,
И тревога меня терзает, ибо куда мне, деревенщине, до них,
Ибо я лишь притворяюсь, что понимаю, о чем они рассуждают так живо,
И стараюсь утаить от них свой стыд, свое пораженье.

Кто меня тут накормит, когда иду сквозь пасмурный рассвет
С мелочью в кармане, на чашку кофе, не больше?
Беженец из призрачных государств, кому ты нужен будешь?
Каменные стены, равнодушные стены, ужасающие стены.
Не моего ума порядок, а ихнего.
Теперь уж соглашайся, не дергайся. Дальше не убежишь.

„Тревога – Сон (1918)”, из сборника  „Хроники” – Чеслав Милош

Со времен царствования Петра Великого это специфическое русское сочетание примитивизма и цивилизационной отсталости с одновременной военной мощью, растущей демографией и островками высокой цивилизации: русской литературой, балетом, космонавтикой или атомистикой, рвущихся в сторону заходящего солнца, разрушало и растаптывало развитие народов между двумя внутренними морями Европы — Балтийским и Черным. Стихотворение Милоша является хорошей иллюстрацией этого чувства отступления цивилизации, бегства, вечного скитания и несчастья от надвигающего крушения цивилизованного порядка.

В 2022 году, в связи с войной между Россией и Украиной и неблагоприятным для России ходом боевых действий, у нас есть уникальный шанс впервые за 100 лет, а может быть, и за 300 лет, коренным образом переломить всю эту ситуацию. Сон-тревога, или наоборот! Пора подумать о польском плане победы. Да – о польском, украинцы конечно же имеют свой… и давайте не будем путать эти планы. Потому что нам самим надлежит подумать о том, что для Польши должны принести война и новая геополитическая ситуация, чтобы наши интересы были наилучшим образом соблюдены.

Литвинов говорил о восстановлении Польской империи XVI и XVII веков, что нам представляется комичным, но для Литвинова, в отличие от нас, XX век был продолжением XVI и XVII веков, с той же традиционной проблематикой, в том числе и польской. Подобно царям — Сталин, Литвинов и Брежнев, считали и считают, что на пространствах между Балтийским и Черным морями могут доминировать либо поляки, либо русские.

Далее Мерошевский писал: «Преимущество россиян было подтверждено ИСТОРИЕЙ, которая обратила наши сражения и восстания в разорение. И поэтому большинство поляков не верят, что мы когда-нибудь сможем получить преимущество над Россией, и детищем этого неверия является сателлитный менталитет и раболепие. Можно добавить, к сожалению, сильно укоренившиеся в поляках». Еще более фантастичным было утверждение Мерошевского о том, что можно оттеснить Россию от границ Перемышля к Смоленску. А ведь de facto после 1991 года именно это и произошло.

Война в Украине, очередные победы украинской армии, подкрепленные еще и военной и материальной помощью Польши, дают шанс оттеснить Россию еще дальше на восток и навсегда выдавить ее из европейской системы, и могут даже привести к политическому и социальному кризису, бунту и распаду российского государства. Такого рода процессы могут быть также следствием возвращения под контроль Украины Крыма и Донбасса и уничтожения еще недавно, казалось бы, непобедимых сухопутных войск Российской Федерации.

В продолжение темы, планом победы Польши в войне между Россией и Украиной является ситуация, противоположная цитируемому выше стихотворению, то есть, когда вместо того, чтобы 300 лет оказывать давление своим влиянием на запад, Россия теперь будет уступать, сжиматься, и под силовым натиском отступать за Днепр, Дон и Волгу и даже за Урал. Под влиянием санкций и проигранной войны она убегает, рушится и с ней перестают считаться. Иными словами, достижение такого положения, при котором у России нет никаких оснований влиять на политическую ситуацию в Европе.

Пришло время польским политикам взять ручку и лист бумаги, и разработать детальный план политической победы Польши. То есть что конкретно должно или должно было бы последовательно произойти, что бы Польша получила от этой войны максимальную выгоду.

Недостаточно просто выиграть кинетическую войну. Это, конечно, означает отразить вторжение, вернуть себе Херсон, Мариуполь, весь Крым с Севастополем, и Донбасс с шахтами и залежами железа. Это означает также уничтожение сухопутных войск России, чтобы она не рассматривалась более как сверхдержава, влияющая на архитектуру безопасности в Европе.

Для Польши также важно изменить баланс сил в Европе в результате этой войны, что в конечном счете будет выгодно для всех народов Балтийско-Черноморского помоста. Украина должна стать западным государством, и при этом чтобы наша часть Европы стала самостоятельной экономической системой, пусть и взаимосвязанной с ЕС, но способной создавать свои цепочки ценностей и систему экономического оборота, разрушая тем самым зависимости дуализма на Эльбе, используя огромный потенциал Украины и Белоруссии, а также выход к Черному морю и возможности для торговли на юге.

Не менее важно, чтобы Соединенные Штаты оставались в этой части континента как в военном, так и в инвестиционном плане, а Швеция и Финляндия вступили в НАТО, укрепляя мощь и влияние США на Старом континенте за счет неблагоприятных континентальных концепций Франции и Германии о сотрудничестве с Россией, разгромное военное поражение которой элиминирует такого рода идеи.

Равно как Польше, так и Украине будет выгодно обустроить внутренние процессы в Украине и ее экономическую систему таким образом, чтобы сломить олигархат и контролировать влияние немецкого капитала на восстановление Украины, в частности украинского сельского хозяйства, на которое давно прицелились Германия и ее концерны.

Оптимальный план состоит в том, чтобы после победы Украины в войне разбавить немецкое влияние в НАТО и ЕС, разрушить действующую сырьевую политику и сократить связанную с ней высокую маржинальность немецкой экономики. Тем более, что грядущий энергетический и продовольственный кризис переориентирует фокус Европейского Союза в пользу стран нашего региона, с нарушением континентальной консолидации перед лицом увеличившегося присутствия британцев и американцев на Балтийско-Черноморском помосте. Это был бы конец немецкой бисмарковской политики «притворяться глупцом» и черпать сырье из России (Россия как источник политического влияния Германии в Европе), иметь возможность свободной торговли с Китаем и мирного освоения Евразии за счет атлантического мира, с одновременным выходом на мировые рынки благодаря США и в результате всего вышеперечисленного обеспечивать контроль над континентом своей экономической мощью.

Поэтому мы не должны соглашаться на перемирие «любой ценой», навязываемое Францией и Германией, потому что оно не принесет мира Украине, которая стала бы зависимым государством, без стабильного выхода к морю, доступа к ресурсам Донбасса и без шансов на инвестиции, оставаясь при этом в состоянии замороженного конфликта.

Прошло уже 100 лет с момента подписания в Риге мирного договора, положившего конец нашей войне на Востоке с Советской Россией и установившего отношения в нашей части света на следующие 20 лет, а также заморозившего украинские и белорусские мечты о самоопределении. Затем, этот договор наряду с соглашениями в Тегеране, Ялте, Потсдаме и окончанием Второй мировой войны, также закрыл главу ягеллонской политики польского государства. По крайней мере, так казалось до сегодняшнего дня.

В 2022 году мы начинаем стряхивать пыль с обложек забытых книг и стратегий нашего стародавнего государства.

В Риге в 1921 году Польша выиграла войну, но проиграла мир. Так можно подытожить ход военных действий и мирных переговоров. Не хватило еще одной битвы где-то под Оршей или Витебском в Смоленских воротах. Такая битва выдавила бы Россию за Днепр и Двину и заложила бы фундамент для создания федерации с Белоруссией и Украиной. Однако недостаточно было для этого соответствующих политических сил и военных ресурсов. Хотя до сих пор ведутся дискуссии о том, так ли это было на самом деле, а исходные материалы не дают четкого ответа, что «чувствовал» Юзеф Пилсудский (Józef Piłsudski), ибо именно он принимал решения, осенью 1920-го и весной 1921 года, когда речь шла об определенном соотношении сил. Именно Пилсудскому пришлось рассматривать аргументы, на основании которых должны были приниматься решения о войне, мире и геополитической системе Восточной Европы.

Надлежит не допустить, чтобы Президент Украины Зеленский был вынужден согласиться со своей версией Рижского соглашения. Тогда Польша потеряла мир, а сам Пилсудский был разочарован Рижским мирным договором. Гедройц (Giedroyć) даже утверждал, что после подписания договора Пилсудский стал другим человеком, закрытым для других, не верящим в прочность польского государства. Он чувствовал, что существование Польши временно, что ему не удалось создать новый, благоприятный баланс на Балтийско-Черноморском помосте, который окончательно вывел бы Россию за пределы европейской системы, посредством построения федерации государств, ограждающих ее от Европы. Ибо война в Украине – это все о том же, то есть является ли Россия частью европейской системы и играет в ней одну из решающих ролей или она вне ее, что дает шанс для развития Польши, Украины, Беларуси, Прибалтийских государств и т. д., уважая близкие им цивилизационные права, о чем так прекрасно вспоминает Милош в цитируемом выше стихотворении.

В связи с этим пожелаем Зеленскому, чтобы у него хватило сил, и чтобы он не был вынужден договариваться о мире на немецких и французских условиях. Тем более, когда наступит осень, и появится социальный страх перед холодом, отсутствием сырья и нехваткой продуктов питания для европейцев, которые традиционно забудут о ценностях и о том, что творилось на этой войне. Они захотят, чтобы все было по-старому.

Собственно, это еще не полноценный отчет, а скорее информация о том, что мы уже сделали на данный момент и куда, в сущности, мы движемся. С самого начала существования Strategy&Future мы стремились реализовать идею противодействия российскому давлению на интересы Республики Польша, тем самым отвечая на потребности нынешних, все более тревожных времен. Мы хотели разобраться с широким спектром российской войны нового поколения со стратегической, а не только с чисто военной точки зрения. Я думаю, что в Strategy&Future нам уже многое удалось. В наступающем 2021 году мы хотели бы инициировать публичные дебаты на эту тему.

Мы делаем это, безусловно, исходя из интересов Польши, но принимая во внимание существующие союзы и международные отношения или такие структуры, как НАТО или ЕС. В то же время предполагая, что следующие 10 лет, тем не менее, могут поколебать нынешний международный порядок, а мы должны быть субъектом этой игры, а не ее предметом, как сегодня.

В полном соответствии с тем, что написал Ежи Гедройц (Jerzy Giedroyć), возведенный в Польше на пьедестал (хотя, вероятно, понимаемый только поверхностно), в своем „Послании” (в самом конце книги «Автобиография в четыре руки»): «Мы должны четко осознавать, что чем сильнее будет наша позиция на Востоке, тем больше с нами будут считаться в Западной Европе» и далее: «наша восточная политика может быть возможностью; не впадая в национальную манию величия, мы должны проводить независимую политику, а не быть клиентом Соединенных Штатов или какой-либо другой великой державы».

Чтобы ответить на этот вызов нашего времени, Польша должна стать независимым фактором в игре о балансе сил в нашей части мира. Для решения этой задачи потребуется иной инструментарий, отличный от того, который применялся в последние 30 лет. Ход событий в Беларуси летом 2020 года, когда вопрос был де-факто решен на основе соотношения сил и преимущества России над странами Западной Европы (не говоря уже о Польше), окончательно убедил нас в S&F в том, что необходимо создавать собственные инструменты политики на Востоке и, прежде всего, необходим глубокий предварительный анализ того, как активно разыграть партию, чтобы иметь шанс на победу.

В польской стратегической мысли, несмотря на некоторые выдающиеся достижения последних 500 лет, в XXI веке ощущается недостаток институционализированной (не говоря уже о том, чтобы она принималась во внимание на Западе или в России) современной стратегической культуры, основанной на системе предположений, вытекающих одновременно из нашего опыта, географии страны, актуальных угроз и нашего геополитического окружения. Подчеркиваю — из актуальных угроз, понимания изменяющихся потенциалов врагов и союзников, а также социальных условий, подкрепленных самостоятельностью в постановке задач (в данном случае самостоятельная постановка задач чрезвычайно важна!) и последовательной политической практикой, формирующей великую стратегию государства.

В S&F начиная с лета 2020 года мы проводили (и будем продолжать проводить) серию концептуальных исследований и TTX (table top exercises), то есть симуляционных сессий, результатом которых является одна базовая констатация: неоспоримый интерес Республики Польша состоит в том, чтобы удерживать Россию вне европейской системы баланса сил. Жестокая и в то же время очевидная, эта абсолютно фундаментальная констатация является по своей сути квинтэссенцией судьбы нашего государства.

И это удавалось в течение большей части последних 500 лет, пока это не было изменено наступлением саксонских времен и разделами Польши. Затем распад царской России и победа в войне 1920 года вытеснили Советскую Россию из европейской системы (давая нам двадцатилетнюю передышку), в которую она вернулась, подписав континентальный пакт с Германией летом 1939 года, чтобы в последствии усилить свое присутствие в результате Ялты и Потсдама. Крушение Советского Союза и обретение независимости странами, отделяющими нас на востоке от России, в конце XX века снова вытеснили Россию из европейской системы. Россия находилась на пути к распаду или превращению в протекторат Запада. Путин выбрал другой путь и решил затормозить проект геополитической экспансии Запада, который так хорошо обслуживал интересы польской безопасности после краха Советов, и о котором мы все еще бесконечно мечтаем в Польше.

В конечном итоге, после грузинской войны в августе 2008 года, мы имеем дело с ревизией имперской России, поддерживаемой совершенствованием механизмов войны нового поколения, благодаря которым россияне возвращаются в игру в Европе и в ее геополитическом окружении. Именно результативное использование широкого спектра механизмов войны нового поколения побуждает (к сожалению, уже эффективно) приглашение России к игре о балансе сил в Европе и Евразии, в основном инициируемое Францией, а также иногда и Германией. И кто знает — может быть, даже США в контексте Евразии и необходимости для Вашингтона использовать Россию для уравновешивания мощи Китая.

При этом возникают сотни вопросов и проблем, которые я на данном этапе лишь обозначу для первоначального отчета о нашей деятельности.

— В российской войне нового поколения/гибридной войне нет ничего нового. Грубый подсчет свидетельствует о том, что у нас уже было 19 войн с Россией (отсюда очевидное название нынешней). Ограниченная, нелинейная война, методами которой россияне владеют в совершенстве.

— Согласно всегда актуальному Клаузевицу (Clausewitz), война — это политический инструмент, который требует корреляции военных действий с политическими целями: так что ни слишком много, ни слишком мало кинетической силы, только «в самый раз».

— Ключевым направлением для России являются ее западные лимитрофы (Вадим Цымбурский) — благодаря этому Россия может вести свою игру за влияние на баланс сил в Европе.

— Целесообразно детально расписать эскалационную лестницу и все ее ступени; мы сделали это в S&F.

— Необходима рефлексия на тему о польской войне нового поколения и проактивных действиях; необходима также коррекция ментальной карты в стране таким образом, чтобы — как написал (снова) Ежи Гедройц — «поклоняться свободе и быть твердыми, а не только поклоняться свободе и быть при этом мягкими».

— Надо ответить себе на вопрос, как пошатнуть контроль над российской эскалационной лестницей.

— Как продемонстрировать свои возможности на различных ступенях эскалационной лестницы?

— А как насчет не кинетической стороны?

— Что относительно действий ниже порога вооруженного конфликта?

— Существенным является фактор основ стратегической сигнализации и способности причинения ущерба.

— Как поколебать российскую уверенность в своем доминировании на эскалационной лестнице?

— Каким образом обеспечить мобильность и огневой маневр на театре военных действий?

— Готовы ли мы действовать по принципу «око за око, зуб за зуб» или будем занимать пассивную позицию, глядя на то, что будут делать наши союзники, у которых может не быть аппетита или способности что-либо делать, особенно в рамках неинтенсивной войны нового поколения.

— Как использовать преимущества продолжающейся революции в характере войны, как воспользоваться технологическим мультипликатором: датчики, сенсоры, космические возможности (там, где меньшие, но технологически и организационно более эффективные, могут больше).

— Как подойти к чрезвычайно необходимой новой оперативной концепции в рамках активной обороны? Это требует изменения нашей политики по отношению к Востоку за последние 30 лет и окажет реальное влияние на снижение возможностей России в войне нового поколения, в том числе в глазах французов или немцев, украинцев или турок и т. д.

— Как контролировать восприятие противника и третьих сторон, которые наблюдают за тем, кто побеждает?

— Как обеспечить контроль над обменом данными и механизмом информационной войны, сообщения в рамках которой основываются на тактических столкновениях и военных операциях? Именно эти сообщения и информация, должным образом представленные, формируют восприятие и, следовательно, влияют на силу в параллельно идущих переговорах или на силу/сопротивление давлению со стороны третьих сторон/великих держав, которые хотят иметь право голоса в конфликте и контролировать его ход, что представляется обычным явлением.

— Как понять и освоить современные методы воздействия на политическую агентность?

— Необходимо детально разработать процедуры на стыках между государством, армией и дипломатией в рамках формулы Бисмарка «веди переговоры и сражайся».

— Вопрос: война линейная или нелинейная?

— Ограниченная или неограниченная?

— Кинетическая или только некинетическая?

— В рамках сетецентричности и мультидоменности особенно важным является взаимодействие между массой и концентрацией силы, с одной стороны, и командованием, коммуникацией и сенсорами на поле боя, с другой.

— Что сегодня является центром тяжести на войне — живая сила или система командования и коммуникации, связанная с элементами наблюдения, ориентации, принятия решений и исполнения?

— Какие домены будут ключевыми: земля, море, киберпространство, электромагнитный спектр, космос, воздух?

— Как уже сейчас проводить учения, чтобы продемонстрировать стратегическую независимость и показать собственный контроль над лестницей эскалации, что немедленно заставит россиян, немцев, французов, а также и американцев принимать нас во внимание?

— Какие конкретные инструкции отдавать в мирное время на случай кризиса и войны, чтобы сразу войти в кризис с возможностью контролировать лестницу эскалации?

— Как насчет союзников, какие возможности или ограничения они нам дают?

— Что со Швецией и Украиной?

— Что с нашими системами наблюдения и поражения в рамках активной обороны?

— Проблематика: война как балет и ритмический танец, основанная на системах распознания и поражения целей на дальних расстояниях, рейды, большие пространства, стиль войны, предпочитаемый армией Первой и Второй Польских республик.

— Энергии (все меньше и меньше).

— Географического положения (все больше и больше, если возникнет Евразия под экономическим руководством Китая, а Европа в соответствии с призывами Макрона (Emmanuel Macron) будет следовать в направлении стратегической независимости; и все меньше и меньше, если такая Евразия не возникнет, а Атлантический мир останется единым).

— Военной силы, реализуемой в войне нового поколения для стабилизации периферии Европы и для участия в игре о балансе сил европейских государств относительно Турции, Китая, Ближнего Востока и, возможно, когда-нибудь даже против США (это тайная мечта Москвы быть «экспедиционными силами и проекцией военной мощи» для «мягкой европейской империи со стратегической независимостью от США» в обмен на капитал, технологии и решающий голос в своем геополитическом соседстве).

Некинетические методы в войне нового поколения безусловно являются более предпочтительными, но они реализуются под эгидой военного доминирования по всему диапазону эскалационной лестницы.

Центр тяжести (Клаузевиц, Schwerpunkt) — это нанесение поражения российской армии, в равной мере на уровне демонстрации таких способностей.

Установив это в ходе наших рабочих сессий, мы решили ответить себе на очередной вопрос: если природа войны остается неизменной (принуждение противника к исполнению воли победителя и подчинение его своему волеизъявлению), то характер войны изменяется. Как? Какая у нее «грамматика»?

Мы должны помнить (а об этом мы в Польше забываем) о том, чтобы строго и всегда придерживаться корреляции с политическими целями, как и положено серьезному и прочному государству, которое имеет шанс выиграть партию, а не просто отчаяться и взывать других о помощи.

Продолжение в следующей части отчета о проекте «Двадцатая война».

Автор статьи поднимает важные аспекты геополитического и, в первую очередь, военного противостояния Запада и России на территории Восточной Европы от Балтики до Карпат.  Предполагается, что США в противостоянии с Россией готовы использовать специально разработанную для этого концепцию мультидоменной войны. Автор детально рассуждает о роли союзников в предстоящем конфликте, так как по его мнению США будут уделять Тихоокеанскому региону ключевое значение в будущем противостоянии с Китаем. Соответственно, союзникам США в Европе придётся брать на себя больше ответственности по региональной безопасности, при этом США разрабатывают специфические задачи для своих войск, которые останутся в Европе.

Цель американцев в ближайшие годы будет заключаться в том, чтобы сохранить способность проецировать силу во всех направлениях, на которых Китай и Россия с учетом нынешней мировой системы пытаются вытеснить интересы США, не позволяя им поддерживать стратегические линии коммуникаций с союзниками Америки, расположенными на краю американского передового стратегического присутствия, которое де-факто определяется способностью Америки эффективно проецировать силу.

Поэтому, также с 2016 года, Пентагон и сухопутные войска разрабатывают для европейского операционного театра военных действий концепцию Многодоменной битвы (Multi Domain Battle), которая имеет своей целью обеспечить поддержание эффективных военных гарантий безопасности в отношении союзников на дальневосточном фланге НАТО, а в случае конвенциональной войны с Россией в регионе – обеспечить победу в ней, несмотря на разворачивание Россией систем ограничения и воспрещения доступа и маневра.

Согласно операционной концепции Multi Domain Battle у Вооруженных сил США будет весьма специфическая задача в Европе. Они будут вынуждены входить на операционный театр военных действий, постоянно маневрируя относительно противодействия российских систем ограничения и воспрещения доступа и маневра A2AD, так, чтобы захватить плацдарм и овладеть критически важными для успеха операции точками входа, в то время как на Тихом океане они будут постоянно находиться в местах передового присутствия, где их застанет начало войны, и где в начале они будут скорее обороняться.

Они должны будут располагать устойчивыми системами коммуникации и иметь абсолютно новые возможности для ведения войны во всех ее современных доменах или сферах, если они хотят выстоять на симметричном поле боя на восточном фланге, где россияне автоматически будут иметь преимущество места и времени в начале конфликта.

Новая модель подразделений сухопутных войск, о которой идет речь, потребует создания нового типа бригады сухопутных войск в соответствии с новой доктриной. Она напоминает разработанный в 30-х годах XX века Гейнцем Гудерианом (Heinz Guderian) метод нейтрализации превосходства в обороне, известный на западных фронтах Первой мировой войны. В его основе лежит концепция инновационного использования маневрирующих бронетанковых частей (Танковая Дивизия с различными элементами механизированной комбинированной войны в рамках концепции скоротечной войны — Блицкриг). Новую доктрину также можно сравнить с инновационными операционными концепциями в вооруженных силах США в шестидесятых годах. Тогда США внедрили высокую мобильность для некоторых сухопутных войск, благодаря принятию на вооружении вертолетов, предназначенных для массированных наземных операций. Это резко изменило характер и возможности американской армии на коммуникационно трудной местности войны во Вьетнаме. Достаточно сравнить, как действовали американские войска по сравнению с французскими войсками во время французской версии войны во Вьетнаме несколькими годами ранее — в 50-х годах XX века.

Подразделения нового образца должны быть способны вести боевые действия одновременно в нескольких доменах современной войны, в постоянном маневре при непрерывном огневом противодействии противника. Кроме того, доминирование собственной авиации на поле боя сомнительно. Это означает, что, в отличие от Концепции воздушно-наземного боя (Air-Land Battle Concept) 80-х годов, сухопутные войска в этом случае будут действовать в пользу военно-воздушных сил, открывая им возможность для полетов в определенных коридорах поля боя в практически враждебной его среде. Это требует изменения многих элементов: структуры сухопутных войск, их экипировки, обучения. На данный момент неизвестно, откуда в Пентагоне появятся деньги для этого в ближайшие годы.

Выбирая очередное историческое сравнение со времен Первой мировой войны, можно сказать, что россияне, используя системы A2AD, строят линии траншей, глубоко продвинутых в направлении позиций фронтовых стран НАТО. «Зеленые человечки» и другие гибридные мероприятия, тестирующие возможности и согласованность действий НАТО, являются эквивалентами немецких штурмовых подразделений (Stosstruppen), которые должны были переломить силы обороны в реальной местности на восточном фланге. Американская стратегия в настоящее время состоит только в том, чтобы помочь фронтовым государствам создать собственную линию контртраншей A2AD и подготовить адекватный состав сил, способных сдержать российских «штурмовиков» (американские ротационные силы и подразделения специального назначения). Для союзников на фланге речь идет о создании территориальной обороны, которая будет полезна в случае операций гибридного характера.

Затем входящие на театр военных действий сухопутные войска, со временем американские, в сочетании с морскими и авиационными подразделениями, начали бы создавать оборонительно-ударный комплекс, поддерживаемый дальнобойной артиллерией и точными ударами дальнего действия, чтобы преодолеть и нейтрализовать российские системы A2AD, создавая условия для успешного осуществления контрудара на российские войска.

Это означает, что в ближайшие годы и десятилетия нужно рассчитывать со стороны США только на экспедиционную позицию (expeditionary posture) в Европе и предоставление обороне Старого Континента второстепенного места, следующего за приоритетным в Тихом океане. Это было бы похоже на решение администрации президента Рузвельта приоритетно заняться Германией и европейским театром военных действий во время Второй мировой войны (знаменитое Germany First). В то время как в этот раз наоборот, именно Тихий океан имеет приоритет, учитывая изменение значения Атлантики и Тихого океана в XXI веке. В связи с этим, следует учитывать ограниченное присутствие войск США, в том числе небольшое количество военно-воздушных сил (их всегда легче перебазировать) и сухопутных войск с элементами логистики и складов обеспечения (позиционно). Этих сил должно быть достаточно, чтобы поддержать убежденность государств региона в ориентации на США. Всевозможные операционные резервы США на европейском театре военных действий, в силу отсутствия финансирования и принимая во внимание вызовы в Тихом океане, будут довольно скромными, несмотря на устные заверения администрации в Вашингтоне.

Это означало бы, что такая политика должна включать принятие риска и американцы, очевидно, примут его, полагая, что силы с континентальной части США (CONUS) должны быть в состоянии справиться с войной на Ближнем Востоке или в Европе, хотя к сожалению, не одновременно. Акцептация большего риска войны в Европе и на Ближнем Востоке должна привести к новому распределению задач между региональными союзниками и Соединенными Штатами. Именно союзники должны нести большую часть бремени, вытекающего из этих задач.

От сухопутных войск США будет требоваться динамичное проникновение в зоны активности систем A2AD — несмотря на оказываемое сопротивление. Далее действия должны быть более рассредоточенными, а силы будут разделены на эшелоны, проникающие пунктами входа в зону действия систем ограничения и воспрещения доступа и маневра, и эшелоны, использующие открытие этих пунктов. Поэтому можно сказать, что силы будут разделены на проникающий первый эшелон и на использующий полученное проникновение, входящий в театр военных действий второй эшелон. Третьим эшелоном будут подразделения, консолидирующие достижения в зонах, охватываемых системами A2AD. Таким образом будет осуществлено распределение задач, в отличие от общих войсковых подразделений, как в данный момент, отличающихся только «весом и массой маневра и переброски» (тяжелые бригады, универсальные бригады на бронетранспортерах Stryker и легкие пехотные бригады).

Все эти изменения происходят в условиях растущей конкуренции в так называемом электромагнитном спектре, который является одной из критических операционных возможностей в современной войне. Он использовался на протяжении десятилетий для коммуникации, навигации и локализации союзников и врагов. Точно так же, как смартфоны и Интернет изменяют наш способ обмена информацией, и то, каким образом мы учимся и работаем, разработка и использование передовых датчиков и сетевых технологий обеспечит военным возможность для получения значительного превосходства над противником.

Много публикует на эту тему Center for Strategic and Budgetary Assessments.

Американцы будут создавать в составе подразделений органические структуры, задача которых будет заключаться в контроле электромагнитного спектра, то есть обеспечение входа собственным подразделениям и блокирование противнику распознавания, так же как саперы в прошлом обеспечивали эффективность действий для тяжелых подразделений. Это также новая реальность для вооруженных сил Польши, которые должны разработать свою собственную версию Многодоменной битвы, адаптированную к потребностям нашего театра военных действий и наших национальных интересов.